Пользуясь техникой Бене Гессерит, которой научила его мать, Пауль сумел успокоить бешеное биение сердца и очистить разум, подобно тому как вытирают грифельную доску — необходимо было зарегистрировать и осмыслить все случившееся в эти минуты. Каждое движение песка в оползне вновь прошло перед его глазами — как медленно тек песчаный поток по сравнению с долей мгновения, потребовавшейся ему, чтобы все вспомнить…

Наконец Пауль пошел наискосок вверх по склону, осматривая и трогая песок. Отыскав стену расщелины и то место, где она поворачивала, он принялся копать, стараясь не потревожить склон и не вызвать новый обвал. Вот он почувствовал ткань — пошарил по ней, нащупал руку. Осторожно он провел по руке, очистил лицо.

— Ты меня слышишь? — спросил он. Она не отвечала.

Он принялся копать с удвоенной силой, освободил ее плечи. Она была безвольно-податливой, но он уловил медленное биение сердца: бинду-остановка.

Раскопав ее до пояса, он завел ее руки себе на плечи, потянул — сперва медленно, а потом изо всех сил. Наконец песок подался. Он тянул все сильнее и быстрее, задыхаясь, из последних сил удерживая равновесие. Он уже выбежал на плотно утрамбованный пол внизу, неся мать на плечах, спотыкаясь — и тут весь песчаный склон поехал вниз с оглушительным шипением и шорохом, отраженным и усиленным скальными стенами.

Остановился он в самом конце расщелины — внизу, всего в метрах в тридцати, начинались ряды марширующих к горизонту дюн. Осторожно Пауль уложил мать на песок и негромко произнес кодовое слово, которое должно было вывести ее из каталептического состояния.

Она медленно приходила в себя, делая все более глубокие вдохи.

— Я знала, что ты меня найдешь, — проговорила Джессика.

Он взглянул в сторону расщелины.

— Может, было бы лучше, гуманнее, если бы я тебя не откопал…

— Пауль!

— Я… потерял рюкзак, — угрюмо сообщил он. — Он там, под тоннами песка. Тонны — это как минимум.

— У нас ничего не осталось?

— Там — запасы воды, диститент… все самое необходимое. — Он похлопал по карману. — Паракомпас, правда, остался. — Ощупав сумку на поясе, добавил: — Вот еще нож, бинокль… Можно как следует рассмотреть место, где мы умрем.

В это мгновение солнце показалось над горизонтом — слева, за краем расщелины. На песке заиграли яркие краски. Птицы проснулись в спрятанных в скалах гнездах, над пустыней зазвучал их хор.

Но Джессика видела лишь отчаяние в глазах Пауля. С презрительной ноткой в голосе она сказала:

— Так-то тебя учили?

— Ты что, не поняла?! — крикнул он. — Все, что могло помочь нам выжить в Пустыне, — там, под песком!..

— Меня же ты нашел, — сказала Джессика, уже мягко, убеждающе.

Пауль сел на корточки.

Он медленно оглядывал новую осыпь в расщелине, изучая неровности песка.

— Если бы мы могли как-то обездвижить участок склона и свод лаза, который пришлось бы прокопать в песке — может, и удалось бы дорыться до рюкзака. Если бы пропитать песок водой… но воды для этого у нас не… — Оборвав фразу на полуслове, он вдруг воскликнул: — Пена!

Джессика боялась пошевелиться, чтобы не нарушить ход его мыслей — видно было, что разум Пауля работает в гиперрежиме.

Пауль повернул голову к дюнам, не только всматриваясь, но и внюхиваясь. Определив направление, он уставился на темное пятно на песке внизу.

— Пряность, — сказал он. — У нее же сильная щелочная реакция! А у меня остался паракомпас, и в нем — кислотная батарея!..

Джессика села, привалившись к скале.

Пауль, не обращая на мать внимания, вскочил на ноги и стал спускаться по утрамбованному ветром песку, скопившемуся под устьем расщелины.

Она смотрела, как он, ломая ритм шага, идет по песку: шаг… пауза… два шага… скользящий шаг… пауза… Ритма, который мог бы выдать Пауля охотящемуся в песках червю, не было.

Добравшись до выхода Пряности, Пауль нагреб ее горкой на полу плаща и таким же образом вернулся к расщелине. Он высыпал Пряность перед Джессикой, опустился на корточки и, орудуя острием ножа, принялся разбирать паракомпас. Крышка отскочила.

Он снял кушак, разложил на нем части паракомпаса, вынул батарею. За нею последовал лимб — в корпусе прибора открылось отделение, напоминавшее чашку.

— Тебе понадобится еще и вода, — заметила Джессика. Пауль набрал в рот воды из трубки дистикомба и выплюнул ее в опустевшее отделение паракомпаса.

«Если ничего не получится — пропала вода даром, — подумала Джессика. — Впрочем, тогда это уже не будет иметь никакого значения…»

Пауль ножом взрезал корпус батареи, высыпал кристаллическую кислоту в воду. Пошел дымок, кристаллы растворились.

Джессика уловила движение наверху. Подняв голову, она увидела на краю расщелины несколько коршунов — усевшись в ряд, они смотрели вниз, на воду.

«Великая Мать! — подумала она. — Они чуют воду даже на таком расстоянии!..»

Пауль снова закрыл паракомпас крышкой, оставив только отверстие на месте кнопки переключателя. Затем, взяв в одну руку переделанный прибор, в другую — горсть Пряности, Пауль направился по склону вверх. Без кушака его бурнус слегка раздувался на ходу. Каждый шаг вызывал к жизни ручейки песка и пыли.

Наконец он остановился, бросил в паракомпас щепотку Пряности и потряс прибор.

Из отверстия на месте кнопки бурно поползла зеленая пена. Пауль принялся поливать ею склон, водя паракомпасом по пологой дуге, ногами отбрасывая песок под ней и снова закрепляя пеной открывающийся песок…

Джессика подошла сзади:

— Помочь?

— Поднимись сюда и копай, — бросил он. — Придется прорыть метра три. Будем надеяться — получится…

В это время пена перестала течь.

— Быстро! — скомандовал Пауль. — Неизвестно, сколько времени пена сможет удерживать песок!

Джессика встала рядом с сыном, а тот кинул в выпотрошенный паракомпас новую щепоть меланжи, встряхнул. Пена с новой силой начала извергаться из отверстия.

Пауль поливал песок, создавая барьер против осыпи, Джессика руками рыла песок, отбрасывая его вниз по склону.

— Сколько еще? — задыхаясь, спросила она.

— Метра три, — ответил он. — Причем я определил место только приблизительно. Может, придется еще расширять эту яму…

Он шагнул в сторону, оскальзываясь на сыпучем песке.

— Ты давай рой наклонно, не отвесно.

Джессика повиновалась.

Яма постепенно углублялась. Ее дно уже достигло уровня дна расщелины — а рюкзака не было.

«Неужели я просчитался? — спросил себя Пауль. — Все из-за меня: это я запаниковал, и все случилось от этого. Неужели это подорвало мои способности?»

Он заглянул в паракомпас. Оставалось меньше двух унций кислоты.

Джессика распрямила спину, отерла щеку вымазанной в пене рукой. Снизу вверх глянула на сына, их глаза встретились.

— Чуть выше, — сказал Пауль. — Только осторожно…

Он засыпал в корпус прибора еще щепоть Пряности и стал поливать бурлящей пеной песок вокруг рук Джессики, которая принялась прокапываться вверх по склону. Со второго раза ей под руки попало что-то твердое. Медленно, осторожно она вытянула из песка лямку с пластиковой пряжкой.

— Стой, не тяни больше, — почти шепотом сказал Пауль. — Пена кончилась.

Джессика посмотрела на него, не выпуская из рук лямку. Пауль швырнул опустевший паракомпас на дно ямы.

— Давай руку. Теперь слушай внимательно. Я выдерну тебя в сторону и вниз по склону. Только не выпускай лямку! Вряд ли новый оползень будет сильным, осыпь, кажется, стабилизировалась. Все, что нам нужно, — это чтобы твоя голова осталась на поверхности. Когда яму засыплет, я откопаю и тебя, и рюкзак.

— Поняла, — ответила она.

— Готова?

— Готова. — Она изо всех сил стиснула лямку. Одним рывком Пауль наполовину выдернул ее из ямы, стараясь держать ее голову как можно выше. Пенный барьер прорвался, и песок хлынул вниз. Когда его поток остановился, Джессика оказалась засыпанной по пояс, хотя левая рука и плечо остались в песке. Лицо защитила пола плаща Пауля под подбородком. Плечо Джессики ломило от напряжения.